Меня за них расстреляйте!» - упрашивал он непреклонных военных. И не успокоился, истинный Пастырь, готовый жизнь положить «за други своя»: когда до рассвета несговорчивые гвардейцы закрыли пленных в сарае, батюшка Владимир ночью выпустил их.

Шел победный 1945 год. Отец Владимир Розанов вернулся из заключения в родной Ялуторовск. Прямо с вокзала отправился он на кладбище... Высокий, худенький с котомкой, стоя  на городском погосте, беседовал   с нищими о запрещенном властями… Боге (за Которого он  и был приговорен к лагерям!)

В это время Мария с обеда на работу бежала, да  на кладбище  свернула, чтобы милостыню побирушкам подать. Увидела необычного путника, руками всплеснула от страха за незнакомца: "Вы с ними так разговариваете?.. А они ведь Вас не поймут!" Спокойным  голосом он твердо ответил: "Я так говорю, потому что  я - священник "…

В маленькой котомке батюшки находилась наряду с нехитрым скарбом справка, где было написано, что он - Родионов (так его, урожденного Розанова, переименовал замороченный чередой бесконечных справок чиновник НКВД)

 Матушка о. Владимира из-за болезни давно умерла, поселился вдовый 70-летний батюшка  в семье замужней дочери. Однако отдыхать, наслаждаясь общением с родными и близкими ему людьми  было некогда: храмы в городе  были взорваны, а единственная уцелевшая кладбищенская часовня оказалась закрытой. Стал отец Владимир  хлопотать, чтобы власти разрешили святыньку открыть, благо нашлись в Ялуторовске  верующие люди, так же как и он, безбоязненно ратующие за возрождение приходской церковной жизни.

Перво-наперво, обратились к местным властям. Осторожный  в религиозных делах Горисполком опасливо ответил на просьбу верующих сограждан: "Здание не годится для использования и подлежит сносу". "Не горюйте, в область напишем", - ободрил батюшка закручинившихся бесприютных своих прихожан.  К великой их радости ответ от Исполкома областного совета пришел положительный. Договор о передаче здания церкви и церковного имущества был на руках у о. Владимира уже в октябре 1945 года!

Вскоре начались работы по расширению маленького помещения. Недостатка в рабочей силе не было: верующие с радостью взялись за труд во славу Божию!  Уже в 1947 г., на радость ялуторовчанам,  часовня стала Свято-Никольской церковью. Авторитет доброго, отзывчивого и богобоязненного Настоятеля Храма протоиерея Владимира Розанова рос, паства множилась. И вновь забота появилась у о. Владимира: "Надо бы нам, братия и сестры, новый придел пристроить к  нашему Никольскому Храму, тесновато у нас", -  объявил он однажды на проповеди. Народ поддержал любимого пастыря. Решено было, что второй придел целесообразно назвать в честь иконы Богородицы "Смоленская", которая была в наличии.

Помолившись об успехе дела начинаемого, отправился неугомонный батюшка в Омск, за благословением Владыки Ювеналия. Приветливо встретил о. Владимира Владыка, но поинтересовался все же: "На что строить то будете, где средства брать?" "Богородица поможет", - не задумываясь, твердо ответил о. Владимир. "Что же, хорошая у вас Помощница", - одобрил его Владыка Ювеналий.

Отмерили местные власти землицу под новый придел, колышки поставили… "Маловато нам, пожалуй, места будет, - рассудил бесстрашный батюшка, - ближе к ночи перенесем эти колышки подальше на 20 сантиметров, они (власти) не заметят, а нам все просторнее будет"

Умел о. Владимир дружбу водить даже с советским уполномоченным по религиозным делам! Запиской, через молоденькую прихожанку Ольгу, приглашал его к себе на хлеб – соль. Стол в церковном дворе под сиренью накрывали нарядной скатертью, ставилось хорошее угощение и, охраняемая все той же молодой курьершей от недобрых да любопытных глаз, длилась беседа Настоятеля и уполномоченного товарища к их обоюдному удовольствию. Батюшка славился мудростью, лишнего (даже за винцом!) не говорил никогда, ничего и никому… Так и появлялись необходимые стройматериалы.

А строители уже по традиции были свои. Один Иоанн Васильев чего стоил! Работящий, и в вере крепкий. В войну, будучи военнопленным, в Германии на хозяина немца работал, так и у него за трудолюбие свое авторитет заслужил. Тот даже женить его хотел! После освобождения советскими войсками вернулся на родину и тут же - в колонию. Но, так же как о. Владимир, не озлобился, освободился и принялся за дело Божие, - строительное и молитвенное. В Храме и супругу себе обрел, певчую Марию Федоровну. Сестра же его, инокиня Дорофея, тоже истинно верующая, в монастыре упоровском на Коврижке подвизалась. Профессионально знали и вели строительство наряду с Иоанном, Георгий Кирсанов, Евфимий Остяков, Серапион Крохолев и  Захарий (дюжий плотник, в плечах - сажень косая!). С ними неустанно работали  привыкшие за годы войны к тяжелому физическому труду женщины.

К всеобщей радости прихожан пристроили (за год!) к Никольской церкви придел в честь Божией Матери "Смоленской" (позднее переименованный в "Успенский").

К освящению пригласили Владыку Ювеналия. Староста Павел Федорович Филимонов для встречи Архипастыря поискал и не нашел подводу конную, приехал за Владыкой на телеге с быком в упряжке. Оправдываясь перед высоким гостем, смущенный  староста услышал такой ответ: "Да ведь я бы и пешком пришел с вокзала, а Ангел Хранитель мой за мной бы шел и шаги мои до Храма считал… Теперь   же я   буду, как барин,  в телеге сидеть и Ангелу моему работы не будет"…

Почти два десятилетия, до 87-летнего возраста добросовестно занимался на ялуторовской земле пастырской деятельностью о. Владимир Розанов. Пять лет перед уходом в Вечность был на покое. В те трудные для Церкви времена заботился он как о пастве своей, так  и о молодых священниках. На ул. Ишимской купил дом к приезду о. Василия Фондалюка. После его семьи жил в доме том о. Петр Павловский (который тоже строил Смоленский предел.) На ул. Красноармейской – для приезда о. Иакова Трофимлюка, половинку дома батюшка Владимир выторговал. О. Ефтихию Курочкину, который игуменом был, приобрели домик на  ул. Чкалова (этот батюшка искусно расписал потом  в доме все двери  изображением Храмов!)

Семинария в Тобольске была закрыта, и Владыка благословил опытного, мудрого ялуторовского настоятеля самостоятельно обучать молодых священников. Обучил он о. Петра Дюльдина., который уже через год служить стал в Тюмени.

За заслуги перед церковью батюшка Владимир награжден был наперсным Крестом с украшением (за  Никольский придел), палицей и Митрой (за Смоленский).

Нелегким было служение в те атеистические годы.  Уполномоченный по делам религии отводил священнику Храм, Алтарь и дом, предупреждая при этом не самовольствовать, никаких передвижений по дворам не делать, - требы на домах были запрещены. "За нарушение – лишение прописки",- предупреждал он всякого нового батюшку. На всех службах присутствовали от уполномоченного "стукачи". За неосторожное упоминание власти, воронок за священником мог подъехать незамедлительно. Владыка не имел такой власти над Церковью,  какую имел уполномоченный!

Но твердая вера во Всемогущего Бога и неистребимая любовь к людям помогали творить доброму Пастырю о. Владимиру Розанову, вернувшемуся из десятилетнего заключения* настоящие чудеса.

*В заключении же, видно промыслом Божиим, сохранена была жизнь нашему доброму батюшке, вступившемуся в грозовые годы гражданской войны за пленных солдатиков перед неминуемым их расстрелом. "Они молодые, у них – семьи, отпустите их! Меня за них расстреляйте!" - упрашивал он непреклонных военных. И не успокоился, истинный Пастырь, готовый жизнь положить "за други своя": когда до рассвета несговорчивые гвардейцы закрыли пленных в сарае, батюшка Владимир ночью выпустил их.